Капитани Яни лежит у костра, смотрит на гору.



— Как камбала, капитани Яни?



— А, чатра-патра... Плохо, неплохо! Куда идешь?



— В Кара-Даг. Там, говорят, в сегодняшнюю ночь слышен звон.



— Энас нэ аллос охи. Один слышит, другой — нет.



— Откуда звон? Из Кизильташа?



Капитани Яни отворачивается, что-то шепчет.



— Оттуда, — показывает он на море. — Может быть, даже из Стамбула.



Мы некоторое время молчим, и я смотрю на Кара-Даг.



Отвесными спадами и пропастями надвинулся Кара-Даг на берег моря,

точно хотел задавить его своею громадой и засыпать тысячью

подводных скал и камней.



Как разъярённая, бросается волна к подножью горного великана,

белой пеной вздымается на прибрежные скалы и в бессилии проникнуть

в жилище земли сбегает в морские пучины.



Капитани Яни подбрасывает в костёр сушняку и крутит папироску.



Я ложусь на песок рядом с ним.



— А ты сам слышал?



— Когда слышал, когда нет.



Темнеет. Чёрной дымкой подернулся Отузский залив; чёрной мантией

укрывает Кара-Даг глубины своих пропастей.



Капитани Яни медленно говорит, вставляя в речь греческие слова,

и я слушаю под шум прибоя рассказ старого рыбака.



Слушаю о том, как под Кара-Дагом был некогда город,

и в залив входили большие корабли из далёких стран.



— Хроня, хроня! Как бежит время.



И как там, где ползет жёлтый шиповник, был прежде монастырь.



Бедный монастырь; такой бедный, что не на что было купить колоколов.



— Какомири! Какомири! Бедняки были.



Тогда в Судаке жил Стефан.



— Агиос Стефанос.



И просили монахи святого Стефана помочь им, но был беден Стефан и не мог помочь.



Был беден, но смел, не боялся сказать правду даже знатным и богатым.



Не любили его за это царь и правители и вызвали на суд в ис тин Полин,

в Стамбул.



В самую пасхальную ночь увозили его на корабле.

Плыл корабль мимо Кара-Дага, и вспомнил святой Стефан монахов.

Вспомнил и стал благословлять монастырь.



А в монастырь к заутрени прибыл из города Анастас астимос,

Анастас правитель.



Знали и боялись Анастаса на сто верст кругом,



— Фоверос антропос! Никому не давал пощады.



В те времена в стране был обычай — кто под Пасху

оставался в тюрьме, того отпускали на свободу.



Не хотел Анастас исполнить обычай, велел потуже

набить колодки заключенным.



— Ти антропос! Вот был человек!



Узнал об этом игумен и не велел начинать службы.



— Ти трехи? В чем дело? — спрашивал Анастас монахов.



Боялись монахи сказать, но все же сказали.



— Ох, строгий игумен. Не начнет, если сказал.

Отпусти людей из тюрьмы.



Вскипел гневом Анастас, схватился за меч.



— Не идет в церковь, так сам пойду за ним.



Выше церкви было кладбище. Еще теперь можно найти могилы.



Только подошел астимос к кладбищу — зашевелились могильные плиты.



Отшатнулся Анастас, опустил меч; отнялись у него ноги;

не мог идти дальше.



— Анастаси каме! Анастас, сделай, — сказал чей-то голос.



Может быть, было не так, но так говорят.



— Пиос ксеври! Кто знает!



Подошел к Анастасу игумен, упал пред ним Анастас,

обещал сделать по обычаю.



Открыл игумен церковную дверь и запели монахи.



— Христос анести ек некрон.



Дошел голос их до Стефана и ответил он:



— Алифос анести! Воистину воскресе!



Но не услышали монахи, а по молитве святого донёсся

до них откуда-то перезвон колоколов.



— Тамва! Чудо случилось! — и объяснил игумен людям это чудо.



С тех пор, сколько ни прошло лет, всегда в ночь на Пасху

слышен в Кара-Даге Стефанов звон.



Точно издалека приходит, точно вдаль уходит.



* * *



Догорел костер; замолчал старый рыбак.



Должно быть, пришла полночь. Сейчас зазвонят.



Прислушался капитани Яни.



— Акус? — ты слышишь?



И мне показалось, что слышу.





Многие предпочитают комфортный отдых после работы. И именно кресло мешок своей удобной мягкой формой способно расслабить и обеспечить должный комфорт. Тем более, что цены на такие кресла достаточно низкие.




Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Н. Маркс. Выпуск третий. Одесса., 1917.